— Это вздор и ахинея, майор! "И так три раза. Только базара нам не хватало", — прошептал мой внутренний голос, а я с интересом уставился на надсаживающегося генерала Скалона.
— Почему? — спросил Макс.
— Мы, так воевать не можем и не будем! — вторил Скалону генерал Куропаткин.
— Почему? — это Никита присоединился. Генералы заэкали.
— Генерал Куропаткин, отступать, как вы в Маньчжурии, мы не будем. Нужно вывести войска и ударить по врагу в штыки! — внёс свою лепту генерал Ренненкампф.
— А потом строить с женским колхозом капитализм с человеческим лицом?
— Э, что вы сказали, господин майор?
— Глаза вам, генерал Ренненкампф, казачки выцарапывают за пустую гибель казаков, — пришёл мне на помощь Свечин. Поднялся шум, гвалт. Все выкрики сводились к одному, это всё неправильно, нужно по-другому. Ор стоял минут пять. Потом пошли уточняющие вопросы.
— Майор, вы хотите из казаков пехоту сотворить?
— Я сказал, что казаков нужно переодеть в камуфляж. И использовать как драгунские части.
— Что даёт ваш камуфляж, майор?
— Как будто не знаете. Скрытность. И смазанность силуэта солдата при перемещении.
— И вы хотите сказать, что один летательный аппарат, может уничтожить этот шатёр?
— Один летательный аппарат у нас в 1945-м уничтожил японский город Хиросиму, а потом город Нагасаки. На доске появилось изображение ядерного взрыва. Наступила тишина. Генералы с открытыми ртами смотрели на "работу" Б29 "Суперкрепость". Опять хай, опять князь ГГ захотел меня вызвать на дуэль. Я отмахнулся и уселся на стул.
— Майор Борн, продолжайте, — в дверях стоял Зворыкин, бледный, но даже без трости. — Ротмистр Горюнов-Горячев, десять суток ареста. Гауптвахта за вашу мутоту, князь. Ещё раз такое повторится, будете бывшим ротмистром. Полковник Свечин, вам предупреждение. Последнее китайское. "Что мне говорить?" — подумал.
— Господа, прибыли делегация чехословацких военных и новых, господа, союзников, — зашедший адъютант Зворыкина, оглядел всех весёлыми глазами, а мне, почему-то подмигнул. Зворыкин кивнул, мол, заводи союзников есаул. А меня отвлёк Макс.
— Борн, я тут их посчитал. Их тысяч сто пятьдесят будет. Ещё тысяч тридцать вот на этот город повернули. Макс подал интереснейший снимок. — А взрыва над Хиросимой у нас, Борн, не было, — озадачил меня Макс. И в тишине раздался голос Свечина:
— Спорим господа, эти двойники Борна, его план поддержат. "Какие ещё двойники Борна? — поднял голову. — Батюшки, не может быть!" В дверях, рядом с двумя чехословацкими генералами, стояли два военных с моим лицом. Один в форме лётчика чешских ВВС. Другой — во французском камуфляже. Послышались смешки. Русские повыскакивали со своих мест. Я, приофигевший, пошёл знакомиться.
— Майор Вацлав Цисарж. Вацлав, в НАТОвском берете, имел весёлые глаза. Как у меня.
— Майор Александр Шарп. А Алекс, в берете английских десантников, обладал усиками.
— Майор Роман Борн. Пожал руки двойникам. Вокруг нас стояли генералы, полковники. Стояли и прикалывались.
— Природа как постаралась, они ж стопроцентные тройняшки, — произнёс профессор Новых. — Нет, ещё князь Рустам есть, курдский правитель…
Потом час длилось совещание. Основным докладчиком был Шарп. Ещё присутствовали офицеры, лейтенанты и капитаны, из нашего времени. Их собрал Зворыкин. А генералы Свиты сидели, молча, копили обиды. Мой план был принят, дополнен, и стал реализовываться. После совещания спустился вниз и подарил Шарпу снайперскую винтовку Драгунова, а лётчику Цисаржу — МР 38. Вацлав отблагодарил чилийским пистолет-пулемётом SAF, а Алекс вытащил из джипа бочонок коньяка. Потом поехали в ресторацию Косты Эстерикса. Поехали целой толпой. Туда ещё подъехал генерал-майор Муравьёв. Генеральское звание обмывать, за увлечение астрологией ему его присвоили. Обмыли. "Ох".
Утром проснулся от того, что кто-то шлёпал меня по щёкам.
— Ты хто? Любомакс? — ляпнул. Лицо будившего двоилось.
— Любомир я, вставайте господин военный советник, труба зовёт.
— Счас. Трубы у меня могут только гореть. Злыдень, такой сон снился. Опаньки! — на другой половине кровати спала Аэлита. Этого момента не помнил, да и многих других тоже. Кое-как собрался и поехал в офис "М-фона", куда "пригласил" генерал Муравьёв.
— Давайте, майор, побудем астрологами, — озадачил главный жандармополицай. — Макс решил повернуть спутник, посмотрим близлежащий космос. "Нашёл астролога", — подумал. Повернули, посмотрели. Вокруг было пусто. Ни Луны, ни звёзд, ни тебе комет с метеорами.
— Астрология, господин генерал, тут приказала долго жить. "И слава богине".
— Да уж. Едемте, военный советник, заниматься земными делами. Тяжкими.
Не знаю, что там делал Муравьёв, я лично укатил вместе с Лиэль и Стеллой в Каменскую, подальше от начальства.
Глава 29
Командир Первой Повстанческой дивизии Григорий Мелехов чихвостил командира Громковской сотни:
— Базар тут у тебя али ярмарка? Что это такое? С удобствами устроились, бабы в окопах портки застирывают. Этак красные Дон перейдут, а вы и не услышите, на бабах то, страдая… Бац, по глазам ударило чернотой, землянку тряхнуло. Тело наполнилось лёгкостью, и прочно стало на ноги. Темнота в глазах исчезла. — Что это было? В душе Мелехова всё ворохнулось, но страха не было. С верха блиндажа посыпались песок и труха. Стряхнул трухлятину. И глаза подъесаула натолкнулись на недоумевающие глаза сотника, что бы остановиться на его фигуре в целом. На сотнике были — чистая защитная форма, новенькие погоны и блестящие хромовые сапоги с носами вега.
— Кто тебя так одел? — спокойно спросил.
— А тебя? Мелехов не обращая внимания на "тыканье" посмотрел на себя. Такая же форма и сапоги, на плечах погоны подъесаула. "Эка! Дольче Габбана, понимаешь! А ещё меня — отгаббанят"? — подумалось. А сотник обвёл глазами землянку, побледнел лицом и бросился за дерюгу, отделяющую дальний угол. Дерюжка оборвалась, и комдив-1 повстанцев рассмотрел там две походные кровати, заправленные по-солдатски синими одеялами. В изголовьях лежали подушки с белейшими наволочками. Бледный сотник обернулся. Лицо растерянное, по-детски округлённый рот и в глазах слёзы.
— Ты кого потерял? — к спокойствию комдива добавилось слабое пристрастие.
— Бабу свою, мать её за ногу! — вякнул сотник.
— Раззява, найдётся. Развёл бабью ярмарку; с белыми наволочками… Мелехову чужие бабы были неинтересны, куда интересней было рассматривать свои руки, а потом и лицо в круглое зеркало в бронзовой оправе. Ладони были чистые, здоровые с подстриженными аккуратно ногтями. И лицо, помолодевшее, загорелое, чисто выбритое, без мешков и синевы под глазами. И на задворках сознания пронеслась непонятная фраза: "омоложение полковника прошло успешно". Прислушался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});